— Кайрат, расскажи, как проходит процесс восстановления после травмы?
— Все нормально. Врачи говорят, что еще нужно немало времени, чтобы вернуться к полноценным тренировкам.
— У тебя есть индивидуальный план восстановления?
— Да, сейчас тренировки больше без мяча, в основном, направленные на укрепление тех мышц, которые были атрофированы во время двух первых месяцев после операции. Потому что нога находилась практически без движения, и некоторые мышцы атрофируются, становятся все меньше.
— Что говорят врачи?
— Вообще, полный срок восстановления — это где-то около шести месяцев. Примерно к концу апреля планирую, что смогу вернуться на поле. Опять же — это индивидуальная история. У каждого организм разный. Кто-то начинает играть уже на пятый месяц восстановления, а кому-то требуются все восемь месяцев. Так что здесь загадывать пока не стоит. Есть примерные сроки: где-то к началу мая я уже приступлю к полноценным тренировкам. Это планы, но, опять же, — история индивидуальная.
— Помнишь, как получил травму?
— Да, мы играли товарищеский матч с «Актобе». За пять минут до конца первого тайма так получилось, что неудачно остановился, начал выворачиваться. У кого была такая травма, они знают, как это происходит.
— Боль почувствовал сразу?
— В момент получения травмы была небольшая боль, а потом я особо ничего не чувствовал. Был какой-то дискомфорт, но сказать, что почувствовал ужасную боль, не могу.
— На протяжении всего времени невыносимых болей не было?
— Нет, ничего не было. Конечно, меня заменили. Я попросил замену, чувствовал дискомфорт. Мы приехали в Кызылорду, я улетел сразу же в Алматы, сделал снимок. Затем эти снимки отправили в Германию, в Москву, учитывая, как хорошо развита спортивная медицина в этих странах — потому что у нас пока эта область не сильно развита. Все, там я получил ответ, что у меня повреждена крестообразная связка.
— Это самая серьезная травма, которую ты получал в карьере?
— Честно говоря, это самая тяжелая травма. Конечно, были мелочи вроде надрывов, но чтобы такое — впервые.
— Пройти карьеру без травм — это, в большей степени, везение или что?
— Я думаю, что это не везение. Просто у каждого разный организм. Кто-то уже в 20 лет может получить серьезное повреждение, а кто-то всю жизнь играет и получает какие-то мелкие травмы и ничего серьезного. Считаю, что сам человек рождается таким. У кого-то возможны травмы из-за лишнего веса или из-за нехватки каких-то ферментов в организме. Думаю, что все связано с физиологией. Опять же, — следить нужно за собой.
— С кем-то ведешь переговоры о новом сезоне?
— Пока ни с кем не веду. С моей точки зрения, это не то, чтобы неправильно, а, скорее, это будут неконкретные разговоры. Для начала нужно восстановиться. Когда я почувствую, что могу играть, можно будет говорить о командах.
Некрасиво будет, если сейчас я с кем-то переговорю, и они будут держать место для меня, не смогут взять игрока, который сможет принести команде пользу прямо сейчас. А я пока дать таких гарантий не могу. Получается, я кого-то этим могу подвести, а это не в моих правилах. Вот восстановлюсь и скажу, что готов на 100 процентов, тогда можно будет говорить о вариантах по продолжению карьеры.
— В случае, если будет тяжело найти команду, ты готов пойти играть в Первую лигу?
— В этой жизни ни о чем нельзя сказать наверняка. Конечно, хотелось бы еще проиграть в Премьер-Лиге, но, опять же, не хочется использовать команду как перевалочный пункт. Если ты приходишь в команду, то должен отдаваться на все сто процентов. Не будем загадывать, что будет и как, — все возможно в этой жизни.
— Но у тебя нет принципиальной позиции: если не останется выбора, кроме Первой лиги, — придется заканчивать карьеру?
— Принципиальной позиции по этому вопросу у меня нет. Просто хотелось бы закончить начатое в «вышке». Я никак не хочу обидеть ребят, которые играют в Первой лиге, и тренеров, которые там работают, но мне самому хотелось бы доиграть карьеру в Премьер-Лиге.
— «Кайсар» предлагал тебе остаться с ними?
— Султан Абильдаев звонил мне, мы с ним поговорили. Он спросил о сроках восстановления — я ему ответил, что ближе к маю, на что он дал мне понять, что если я захочу... Конкретного предложения не было — просто узнавал, когда я смогу снова играть. А к чему он это узнавал, я сказать не могу. И сейчас заявлять, что он хочет видеть меня в команде, будет тоже неправильно. Наверное, если бы «Кайсар» хотел меня оставить, это переговоры начались бы еще до конца чемпионата, как это обычно происходит. Сейчас тренер мне просто позвонил, потому что за год совместной работы у нас сложились с ним хорошие отношения.
— Скажи честно: ты получал много звонков от тренеров команд, участвующих в казахстанском чемпионате?
— Честно? Наверное, за все это время раза два позвонили. Есть люди, с которыми я дружу и нахожусь в хороших отношениях, они узнают, как у меня дела, как нога, как восстановление, как семья.
— Когда в последний раз разговаривал с Дмитрием Огаем?
— С Алексеевичем в последний раз разговаривал на Новый год. Поздравляли друг друга. Я хорошо общаюсь с Аскаром Кожабергеновым. Не скажу, что мы часто общаемся, но раз в месяц я стараюсь позвонить ему и узнать, как его дела — потому что у человека сейчас тоже непростые времена, остался без работы. Где-то узнаю, как у него семья, так как он — крестный моего сына, и мы общаемся неплохо. Конечно, бывает, разговариваем с Григорием Бабаяном — на днях он звонил мне, узнавал про восстановление, за что тоже большое спасибо.
— Андрей Карпович в одном из последних интервью сказал: «Понимаю, что я уже, как говорится, б/у». У тебя есть подобные неприятные ощущения?
— Я осознаю, что я уже не тот Кайрат Нурдаулетов, которым был, когда мне было 27-29 лет. Понятно, с годами какие-то качества ты теряешь. Возможно, и приобретаешь — в виде опыта, но в физическом плане никто моложе не становится. Я отношусь к этому нормально. Это жизнь. Подрастает молодежь, которая намного сильнее, выносливее тебя. Все это понятно. В словах Андрея тоже есть доля правды. Но я никак не считаю себя каким-то второсортным футболистом. Наверное, у каждого свои ощущения. Я чувствую, что еще могу. Нужно относиться к этому нормально, больше работать над собой. Много примеров, когда футболисты до 36-37 лет играют на хорошем уровне.
Частично я согласен со словами Карповича. Мы уже не те Карповичи, Смаковы, Жумаскалиевы или Ирисметовы, которыми были еще пять лет назад. Тогда у нас был хороший возраст, а сейчас мы, возможно, уступаем молодым. Но самым важным является, чтобы мы не уступали в желании.
— Три года назад, когда мы с тобой беседовали, ты сказал мне: «Так посмотреть, футболисты с виду — такие здоровые люди, а на самом деле — что будет с нами после 35-40 лет?.. Нам вот тренеры, которые с нами работали, говорят: „Ребята, у вас колени будут болеть, суставы...“. Мы же тоже идем на определенные жертвы ради футбола». Ты понимаешь, что к этим словам сейчас относишься уже по-другому?
— Я сейчас уже осознаю, что после 32-х ты становишься уже более травмоопасным — поскольку пропадает эластичность мышц, дольше проходит процесс восстановления. Из-за этого случаются и надрывы мышц. Не так давно общался с Игорем Юриным в Алматы — он, оказывается, уехал со сборов, потому что надорвал заднюю. Мы с ним разговариваем, Игорь мне говорит: «Кайрат, знаешь, я за всю жизнь в первый раз заднюю надорвал». Игорь — мой ровесник, учились с ним интернате, и говорит: «Возраст, оказывается, есть возраст... Ни разу проблем с задней у меня не было. Были ушибы, но такое впервые». Поэтому приходишь ко мнению, что после тридцати становишься более подвержен травмам. И те слова, которые говорили старики, когда мне было 20 лет, воспринимаются совсем по-другому. Думал: «Что они мне рассказывают?!». А сейчас ты понимаешь, после какого-то рубежа, насколько они были правы. Что нужно более бережно относиться к себе, следить за собой — лишний раз что-то не съесть или не выпить.
— Вот Самат Смаков — как ему удается долгие годы оставаться одним из лучших в Казахстане? Ведь главное достоинство Смакова в том, что он никогда не опускается ниже определенного уровня.
— Самат — отдельная история. Думаю, что в каждой стране есть свой уникальный футболист. Хорошо знаю Сэма и могу лишь хорошие слова сказать о нем. Держаться на таком уровне, еще и выступать в сборной — это дорогого стоит. Это говорит о его профессионализме, любви к футболу, желании. Самат — пример молодым ребятам, чтобы подрастающее поколение приходило в футбол не только с мечтами стать Роналду или Месси, а знало, что у нас есть свои герои. Считаю, что Смаков — отдельная история.
— Смаков — это наш кто? Мальдини, Гаттузо, Гиггз?..
— Раньше мне очень нравился футболист, который долгое время играл в «Милане» — Франко Барези. Но я не могу Самата приравнять к нему — Барези всегда играл центрального защитника. Честно говоря, каких-то сравнений у меня нет. Он — наш Смаков. К чему какие-то сравнения? Самое главное, что у нас есть такой футболист, с которого, действительно, нужно брать пример.
— Сколько людей подошли к тебе за последние два дня в Астане с просьбой сделать совместное фото?
— В «Меге» пару раз подошли — и все. Много людей, которые подходят, спрашивают, как дела, — видно, кто-то узнает.
— А если мы с тобой встанем возле вон того баннера? (Показываю на баннер с изображением Кайрата на входе в магазин «Меломан»).
— Нет. На самом деле, сегодня был в «Меломане». С сыном покупали детскую книгу. И вот выходим мы с сыном, и он мне: «Папа, это ты?». А как раз люди заходили. Смотрят на баннер, потом на меня — и опять на баннер. Говорят друг другу что-то... Может, это где-то приятно, но особого ажиотажа к моей персоне я уже не замечаю.
— Ты был удивлен, что прошло два года, а баннер с твоим изображением все еще на месте?
— Может, некуда девать картонку? Или я такой фотогеничный (Смеется).
— Ты оказался очень важен для казахстанского медиапространства в тот самый момент, когда по разным причинам лидеры — Смаков, Жумаскалиев, — не попадали в главную команду страны.
— Я никогда не думал о том, что я — харизматик. Да, быть капитаном сборной — это приятно. Это мечта каждого футболиста. Я не знаю, рассказывал тебе или нет, но, в самом начале я был удивлен, когда меня вообще назначили капитаном сборной.
— Расскажи, как это было.
— Это было перед выездной игрой с Германией, когда только назначили Беранека. Там был небольшой недельный сбор. Проводили какие-то психологические тесты.
Обычно перед игрой на пресс-конференцию едут капитан и главный тренер. Я без каких-либо задних мыслей готовился к игре, и больше всего на тот момент меня интересовало, буду ли играть в принципе. Но, с другой стороны, я был в том составе одним из наиболее опытных. Такими же были лишь Ирисметов и Давид Лория. Мы тогда как раз жили с Фарой в одном номере. И я так предполагал, что капитаном назначат Давида или Фару. Скорее склонялся к тому, что им будет Лория. Все-таки он на тот момент был более популярен.
— Я бы сказал: более легендарен.
— Да, можно и так сказать, без задних мыслей. Провели установку — все, и я был рад новости о том, что попал в стартовый состав. И вот мы уже собираемся расходиться по номерам, и Мирослав говорит: «Капитаном будет Кайрат». Все так на меня посмотрели, я тоже... Ребята поздравили, поддержали.
Конечно, было очень большое волнение. Как-никак — в первый раз выходил на поле капитаном сборной. Еще и — против Германии.
— Всегда было интересно: тебя не отвлекали перед матчем обязательные процедуры — кинуть монетку, обменяться вымпелами?
— Нет. Никакого дискомфорта на этот счет не чувствовал. Это обязанности капитана.
— С кем из капитанов других сборных у тебя состоялся наиболее интересный разговор перед матчем?
— С Робби Кином, когда играли с Ирландией в Астане. У нас как раз перед игрой была небольшая речь. Вроде «No to racism». Когда мы стояли под трибунами, нам дали текст, который мы должны были прочесть. Робби подходит ко мне, а ему какое-то слово было непонятно. Может, на английском с ошибкой написали. А я сам на английском особо не понимаю. Я ему говорю, вроде: «Прости, друг, не понимаю тебя», и он на меня смотрит и смеется тоже. Была такая история. Кин мне больше всего и понравился как человек. После игры, когда мы проиграли 1:2, а мы тогда уступили очень обидно, — так вот, Робби Кин подошел ко всем ребятам из нашей команды, обнимал, хлопал по спине со словами: «Хорошая игра, не разочаровывайтесь!» Подобного отношения к сопернику ни от одного из капитанов я не видел.
— Игра с Ирландией в Астане — самый яркий матч за сборную в твоей карьере?
— Если говорить о том, что я забил гол, то — да, это было яркое событие для меня. А сказать, что в тот вечер провел отличный матч, — не могу. Допустим, мне больше понравилось, как сыграл в поединке против Швеции в Астане, когда играл на позиции правого защитника. А так, чтобы это было ярко... Но я считаю, что если твоя команда проиграла — какой смысл говорить о твоей яркой игре?..
— Даже если это поражение в финале Лиги Чемпионов?
— Я всегда буду говорить за всю команду. Считаю, что даже если я забил в Лиге Чемпионов, но команда проиграла — нет смысла вспоминать матч с особой гордостью.
— От чего вы такие нефартовые были? Вспоминая, сколько очков сборная упускала на последних минутах...
— Ты сейчас задаешь такой вопрос... Откуда я знаю? Возможно, в каких-то играх не хватило нам опыта, чтобы удержать положительный счет. Быть может, мы в физическом плане оказались слабее команд, меньше было движения. Все возможно, и факторов тоже немало. Это вопрос, ответить на который одним предложением не получится. Нужно анализировать, приводить статистику.
Скажу однозначно: все ребята отдавались, хотели выиграть. Никто не выходит играть за сборную с настроениями вроде «откатаю 90 минут и поеду домой» — такого нет. Все отдаются от и до. Просто где-то что-то получается, а где-то — нет. Возможно, нам не хватило везения в каких-то играх. И не вижу аргументов, чтобы сказать, что виноват, условно, — он... Много составляющих неудач.
Тут же можно набрать и плюсы в игре сборной. Я, допустим, не считаю, что игра команды Красножана кардинально отличалась от того, что мы видели при Мирославе Беранеке — тоже играем в оборонительный футбол. Конечно, нужно отметить, что лучше стали контролировать мяч. Стало больше исполнителей, как Исламхан, которые могут мяч подержать. Где-то перекатка, «обстучались», но яркой игры впереди мы тоже не видим. Чтобы мы за тайм создавали по три-четыре момента — такого тоже пока нет. Возможно, главное отличие — это появление контроля мяча. Есть контроль, организованная игра в обороне, но яркой игры в атакующих действиях как не было, так и нет.
— Нет исполнителей впереди.
— Я думаю, что у нас вообще беда с нападающими. Ушла плеяда Тлешевых, Булешевых, Жумаскалиевых, Мазбаевых. Из казахстанских остались лишь Нусербаев и Хижниченко. Хотя здесь, мое мнение, Танат — больше оттянутый игрок атакующей линии. А забивных нападающих немного. Ну, кто у нас из казахстанцев в чемпионате был лучшим в гонке бомбардиров?
— Честно говоря, я тебе сразу не скажу...
— Вот ты думаешь... Тебе не приходит в голову сразу, как это было раньше — Нурбол, Тлешев или Мазбаев. Ты, вот, сидишь перебираешь — сперва нападающих, потом полузащитников... Первым делом вспоминаются Гоу, Деспотович, Фокси. Одни легионеры. У нас, наверное, более-менее располагают кадрами оборона, полузащита, но нападающих мало. А если еще «ломаются» игроки атаки, то их совсем не остается.
— С чем ты это связываешь?
— Сложный вопрос, Ануар. Понятно, что в больших командах желают видеть быстрый результат. Вырастить хорошего нападающего — дело нелегкое. Нападающему надо доверять, чтобы он получал игровую практику. Соответственно, под него нужно строить команду, чтобы партнеры снабжали его мячами. А когда от тебя просят результат здесь и сейчас, то нужны игроки, которых ты купил, которые сразу начнут забивать. А своим дать шанс впереди мы пока не можем.
— Это при лимите, который все делал для казахстанских футболистов.
— Ты сам заметь — у нас лимитчики играют или в защите, или в полузащите.
— Фланговые защитники — это вообще «казахстанская» позиция...
— Потому что ее считают наиболее безопасной. Обычно ищут защитника или, в крайнем случае, игрока в полузащиту. Полагают, что парень, если молодой, неопытный, впереди особо ничего создать не сможет. А нападающих при формировании состава готовят очень редко. Это глубокий вопрос, к которому нужно подходить основательно. Одной фразой ответить на вопрос о причинах, по которым у нас нет нападающих, не могу.
Думаю, что в ближайшее время ситуация кардинально изменится в лучшую сторону, потому что есть несколько казахстанских перспективных нападающих, способных уже в скором времени громко заявить о себе.
— В годы, когда ты был капитаном сборной, весь казахстанский футбол кричал: «Верните Смакова!» А что говорили об этой ситуации внутри сборной команды Казахстана?
— Думаю, что ребят волновал этот вопрос. Я сам переживал от того, что Сэма нет в сборной. Все-таки все привыкли к Смакову — это яркая личность в нашем футболе. Открыто никто по этому вопросу не выступал, но чувствовалось, что ребятам его не хватает.
— Твоя фраза «Это наш уровень» — за эти годы ты ее как-то переосмыслил?
— Если тогда я на сто процентов был согласен с этим мнением, то сейчас могу сказать, что с того момента уровень нашего футбола несколько поднялся. Конечно, нам будет еще тяжело в играх с грандами, но видно, что в психологическом плане мы прибавили.
— По какому матчу сборной ты это увидел?
— Возьми даже игру с Турцией — нету того, что было раньше, когда мы очень тяжело выходили из обороны. Появилась более наглая игра, стало больше жестких стыков, хороших контратак. Контроль мяча уже говорит о многом — о том, что люди стали увереннее в себе, что они уже не бояться расстаться с мячом или подержать его. Это было заметно во всех последних играх сборной. Ребята сделали большой шаг в психологическом плане, перебороли определенный барьер, который их сдерживал.
Это связано и с тем, что клубы стали дальше проходить в еврокубках, и, соответственно, приезжая в сборную ребята чувствуют себя более уверенно. Все это сказывается. Считаю, что шаг вперед за последние три года мы сделали.
— Принцип «хорошие клубы — сильная сборная» начинает работать?
— Я думаю, да. В казахстанских клубах выступают как минимум пять футболистов с отечественными паспортами. Понятно, что в еврокубках нет лимита, но три-четыре наших игрока будут выходить на поле в любом случае. Если, допустим, три казахстанских клуба будут хорошо выступать в еврокубках, то как минимум половина нашей сборной имеет возможность играть на хорошем уровне. При хороших результатах приходит уверенность в своих силах и понимание, что соперники — такие же люди, ничего такого в этих футболистах нет. Играла «Астана» с «Атлетико» — я пропасти в классе не увидел. Может быть, в Мадриде испанцы выиграли с явным преимуществом, но в Астане мы не увидели ничего такого, чтобы сказать, что «Атлетико» — это какой-то космос. Наши ребята неплохо смотрелись на фоне звездных испанцев. Причем могли и выиграть. Взять «Галатасарай» — ты заметил какую-то разницу в классе по сравнению с «Астаной»? Я — нет.
— С «Галатасараем» имели шансы на победу...
— О чем я тебе и говорю. Играли футболисты сборной — Шомко, Нусербаев, Мужиков. Абзал Бейсебеков выходил на замену. Для казахстанских ребят это неоценимый опыт. А завтра эти же люди будут играть за сборную, и какого-то страха у них точно не будет. Они выйдут с мыслью, что способны выиграть в каждой встрече. Во времена, когда я выступал в сборной, наверное, именно этой психологической уверенности и не хватало.
— С чем ты это связываешь?
— Опять же, — нехватка опыта игр в Европе. Уверенность приходит только путем проб и ошибок. Наверное, практики игр на европейских футбольных полях и не хватило. Конечно, нужно отметить и то, что со сборной работал хороший специалист. С Красножаном особо поработать мне не довелось, но побывал на двух-трех его установках, теоретических занятиях — очень грамотный тренер, хороший психолог, сильный тактик. Считаю, что Юрий Анатольевич смог поставить сборной Казахстана игру.
— Ты был шокирован, когда узнал, что Юрий Красножан не продолжит работу со сборной Казахстана?
— Не то, чтобы шокирован. Мне казалось, что нужно было еще один цикл поработать Юрию Красножану с нашей сборной. Здесь, видишь, назвать неожиданностью даже такой поворот событий сложно. У нас, в Казахстане, это нормально. Обычно как — нет результата, тренера убирают. Полтора цикла — это максимум, который дают специалисту на реализацию планов. Наверное, нужно давать главному тренеру сборной больше времени. Или ставить своего специалиста, который хорошо знаком с нашей кухней.
— А вот теперь, если рассуждать, — кто из казахстанских тренеров готов принять сборную прямо сейчас?
— Наших-то и в Премьер-Лиге мало было в прошлом сезоне. Огай, Байсуфинов сейчас вернулся, Никитенко... Казахстанских тренеров тоже немного.
— В этом сезоне их станет заметно больше.
— Это тоже положительный вектор. Тяжелый вопрос. Я не знаю, все ли согласятся.
— Тренер сборной — отчасти расстрельная должность.
— Тут сложно однозначно ответить. Если ты покажешь результат, и у тебя пойдет, фартанет хорошенько — сделают национальным героем. А если нет — все, как обычно.
— Мы сильнее Польши, Армении, Румынии, Дании или Черногории? Кого мы способны обойти в таблице?
— А почему мы не должны так думать? Надо ставить высокие цели, а не говорить, что, мол, они стоят выше рейтингом, и мы слабее. Исландия ведь выходит на чемпионат Европы, хотя несколько лет назад никто не мог представить подобного. Да, в Исландии есть футболисты, выступающие в топовых чемпионатах, но команда поставила цель и смогла ее выполнить. Мое мнение: мы пришли к тому моменту нашего развития, когда способны претендовать на большее, чем то, чтобы не занять последнее место. Конечно, хотелось бы, чтобы больше побед было дома. Шаг за шагом все наладится.
— Когда ты смотрел матчи «Астаны» в Лиге Чемпионов, чувствовал огорчение от того, что не довелось сыграть в группе главного клубного турнира Европы?
— Безусловно, было. К чему это скрывать? Внутри были сожаления: «Эх...». Искренне был рад, что огромная работа, которая была проведена клубом, принесла свои плоды. Это результат долгого пути. Понятно, что были игры, где помогла удача, но, как говорится, везет тем, кто везет. Это заслуга всего клуба. Всех сотрудников — президента, администратора, селекционного отдела, тренеров, футболистов. Все жили одной целью, и это принесло результат. Я рад, что «Астана» добилась такого успеха. У меня осталось теплое отношение к «Астане». Да, были сожаления, что не довелось сыграть в таком важном для истории клуба сезоне с командой, но это жизнь. Так сложилось. Значит, впереди нас ждет что-то новое.
Это, конечно, был большой праздник для Казахстана. Наверное, для тех, кто не знал о работе, которая была проведена в клубе по построению сильного и крепкого коллектива, подобное стало неожиданностью. Возможно, кто-то ждал этого дня. Верил не до конца, но, когда это произошло, ощущения, что это — совершенная неожиданность, не возникло. Люди в клубе ставили перед собой высокую цель, смогли воплотить ее в жизнь. Главное, чтобы «Астана» смогла стать постоянным участником групповой стадии еврокубков, что станет показателем роста наших клубов.
— Каким в твоей карьере был самый интересный выезд?
— Так сразу сказать не получается. Раньше бывало, что на автобусах сутками ездили по Казахстану. Когда играли в Петропавловске, были спаренные выезды. Ездили по маршруту Петропавловск — Семей, Семей — Усть-Каменогорск. Из Усть-Каменогорска — обратно. Были тяжелые выезды. Я не могу сказать, что это было что-то ужасное. Это были реалии тех времен, и ты был психологически готов к таким условиям. Это сейчас посади футболистов на автобус проехать две тысячи километров, они тебе скажут: что за странный выезд? А тогда это были реалии времени. Ничего такого в этом не видел.
— Давид Лория как-то рассказывал историю: «Мне было 18 лет — это был мой первый вызов в национальную сборную, мы ехали со сборов в Болгарии. Я не буду говорить, кто, но мы ехали в автобусе из Болгарии в Турцию 9 часов, и сзади „старики“ сидели и смеялись. Я просто повернулся назад посмотреть на них, мне сказали: „Мальчик, вперед повернулся и назад чтобы не поворачивался!“. И я десять часов сидел, не поворачивался из уважения к людям. Вот и все. Но это было в жизни — на поле мы всегда были равны».
— Такое было. Довелось поиграть с такими футболистами, как Сергей Тимофеев, Калабухин, Андрей Кучерявых, Серик Жейлитбаев, Игорь Авдеев — звезды тех времен. Да, они уходили в самый конец салона. У них там свой мир — тебя зовут только что-то принести или передать. В этот мир могут попасть лишь приближенные. Нам тогда было по 18-19 лет. Конечно, было безумно интересно, о чем они там говорят. Они сидят в карты играют, какие-то байки рассказывают. А нам туда вход был закрыт. Каждому времени свойственны свои законы. Подобного уважения к старшим, как это было раньше, нет.
— Почему?
— Опять же — время. Раньше тренеры были за старших. Если тебя кто-то обидел, напихал — это было нормально. Тебя никто не будет защищать, если что-то подобное произойдет. Наоборот, тренер скажет: «Ты, молодой, — ты что, еще и жалуешься?!» Нужно было терпеть, принимать это как данность и расти с этим. Сейчас такого нет. Молодой человек уже личность. Сейчас время поменялось.
— Когда ты в последний раз виделся с Сергеем Калабухиным?
— В последний раз виделся с ним в Павлодаре. Потом как-то ездил в Омск к другу и слышал, что он сейчас там.
— Сергей Калабухин был один из лучших исполнителей штрафных ударов в чемпионате Казахстана.
— Да, когда Сергей Калабухин бил штрафные, на 90 процентов это был гол.
— Кто был таким же мастером по исполнению штрафных?
— Серик Жейлитбаев. У него, возможно, был такой дар — отлично видел поле. Мог любую передачу тебе отдать: на правую ногу, на левую — в Павлодаре когда играли, Мура Тлешев не даст соврать. Сека с Мурой договаривались, Жейлитбаев смещался в центр, а Тлешев набирал вперед. Он ему прям в ножечку закинет, а Мура одним касанием обрабатывает и другим забивает. Наверное, штук 7 таких мячей положил Тлешев том сезоне. Серик Жейлитбаев был невероятно умным футболистом. Он брал за счет футбольной хитрости. Серик Жейлитбаев, по моему мнению, — один из лучших полузащитников в казахстанском футболе. Наверное, если бы Сека поиграл в другом чемпионате, мог бы лучше раскрыть свой талант.
— Ты застал историю в «Есиле-Богатыре», когда, кажется, в 2001 году перед матчем с «Женисом» в одной из столичных гостиниц были избиты ведущие игроки команды Сергей Калабухин и Игорь Авдеев?
— Было такое. Ко мне в комнату никто не заходил, да и молодой я был — никто меня тогда не знал. Помню, что как-то хай-вай в гостинице пошел. Спустились вниз — стоят наши ребята старшие, о чем-то разговаривают. Тренеры нас сразу отогнали, сказали, что делать нам там нечего. Быстро вернули в комнату. Слышал, что пришли какие-то бандиты, хотели что-то сказать ребятам постарше.
— Сколько сейчас твоему сыну?
— Четыре. Он маленький еще.
— В футбол его отдавать собираешься?
— С весны хочу повести его к своему тренеру Азату Абдраковичу Нильдибаеву. Он сейчас детей тренирует в Алматы. Посмотрим, будет ли у сына желание. Сейчас он говорит мне: «Давай, папа, буду, как ты, на тренировки ходить». Я думаю: хорошо, попробуем.
— Какой последний футбольный матч ты посмотрел с ним?
— С ним только мультики можно смотреть. Мы с ним недавно смотрели матч Лиги Чемпионов ПСЖ — «Челси». Во-первых, посмотрел он примерно 20 минут, после чего уснул. Все это время он искал меня на поле. Спрашивал: «Папа, ты где?» А я ему говорю: «Вон он я, бегаю» Встал у телевизора и ищет меня, найти не может. Я сказал: «Я на скамейке сижу» Пока еще маленький, футбол особо не понимает.
— Ты за свою карьеру заработал какую-то сумму денег, чтобы позволить себе несколько лет просто не работать?
— Наверное, нет. Конечно, я что-то заработал, но сказать, что это огромные деньги, которые позволяют просто ничего не делать, не могу. Во-первых, никогда не гнался за деньгами. Старался больше смотреть на футбольную сторону. Слава Богу, футбол дал мне и моим родственникам, которым я помогаю за счет этого, немало. Повторюсь: никогда не гнался за деньгами. До 25 лет даже не оспаривал, сколько буду получать в клубе. Я рад, что сейчас ребята в 22-23 года получают уже хорошие деньги, которыми можно обеспечить себя. В те времена такого не было.
— Когда получил по-настоящему большие премиальные?
— В 2006 году, когда я попал в «Кайрат». Мы в том сезоне стали чемпионами. Тогда мне в четыре раза подняли зарплату по сравнению с тем, что было в Павлодаре. Еще давали подъемные.
— Банковских карточек не было...
— Давали наличкой. Заходили в бухгалтерию. Тогда впервые держал в руках такие большие деньги. Кажется, дали в тот раз 20-25 тысяч долларов. Я ехал домой и не знал, куда их прятать. Впервые, все-таки, такие деньги получил. Пришел домой, положил на стол. Родители приходят с работы и спрашивают: «Ты что, обокрал кого-то?!»
На себя особо денег не потратил. Сразу начали строить дом. За год в «Кайрате» удалось выстроить дом для родителей. Сказать, что Бог мне не дал ничего, тоже не могу.
— О чем сейчас мечтаешь?
— Восстановиться и еще несколько сезонов поиграть на хорошем уровне. Громко хлопнуть дверью.
— Что должно произойти в твоей жизни, чтобы ты осознал, что пришел момент завершать карьеру?
— Наверное, должно пропасть желание. Чтобы я встал, и мне не захотелось идти на тренировку. Пока такого со мной не произошло. Я встаю и иду на эти реабилитационные дела из-за желания вернуться на поле. Все эти упражнения одинаковые, и делать их нужно изо дня в день. Но желание вернуться в большой футбол является самым важным.
источник и фото: sports.kz
